SOVIET HISTORY LESSONS
National Security Council
“United States Policy Toward the Soviet Satellites in Eastern Europe”
December 11, 1953.
NSC STAFF STUDY OF UNTIED STATES POLICY TOWARD THE SOVIET SATELLITES IN EASTERN EUROPE
Domination of the Satellites
Soviet domination of the satellites remains a basic fact; there is no evidence that Soviet capability to dominate the satellites has been significantly affected by anything that has happened since the death of Stalin. However, Soviet suppression of the riots in Germany suggests that the satellite regimes themselves may be unable, without Soviet armed forces available, to maintain the population in subjection to the will of the Kremlin.
The Kremlin has pushed forward with considerable success its plans to expand the industrial and military capabilities of the satellites and to coordinate their Sovietized political system, military establishments and economies with those of the USSR in a working totality. Although the Kremlin permits and encourages programs of cultural, economic and technical collaboration among the satellites, it appears determined to bind the satellites individually to the USSR rather to unify them. Whether and when the Soviet leaders will take the formal step of incorporating any or all of the satellites into the USSR itself is unpredictable.
Opposition to Soviet Domination
The great majority of the population in each satellite continues to be opposed to the communist regime and resents the lack of personal freedom and hard living conditions for which the regime is responsible. The aggrieved religious feelings resulting from the communist attack on religion have also served to intensify this widespread anti-Communism. The anti-communist majorities are not in a position to carry on active resistance which would represent a serious challenge to Soviet power in any of these satellites with the possible exception of Albania, as is noted hereafter. Nevertheless, by passive resistance they can impede the process of Sovietization and afford a main element on which must be based eventual elimination of dominant Soviet influence. It is recognized at the same time that, if the process of exclusive communist indoctrination and education proceeds without interruption for an indeterminate period, it is uncertain how strong this anti-communist sentiment may remain.
In addition to anti-communism per se, nationalism is a significant factor of opposition to Soviet control in all the satellites. These peoples will not reconcile themselves in a few years to the loss of national independence, a disregard of national traditions and the enforced glorification of the USSR. The nationalist sentiment focuses on the memory of better times in the past, hopes for the future, and the resentment felt at the injuries and insults experienced under the regime. In many respects it is the strongest leverage available for strengthening the morale of the satellite populations, sustaining their spirit of resistance to Soviet imperialism, and encouraging their defiance of servile communist regimes. Nationalism is, however, a double-edged weapon. Besides arousing anti-Soviet feeling, nationalist sentiment also creates divisions among these peoples themselves, Magyars against Slavs and Rumanians, Slovaks against Czechs, Poles against Germans, and Germans against the Slavs.
The death of Stalin created for Soviet dominion over the Satellites new problems. Although there is as yet no evidence that Soviet capability to dominate the Satellites has been impaired since the death of Stalin, the possibility nevertheless exists that a greater concentration of effort may be required to maintain control and that new Soviet leaders may have to moderate the pace and scope of their programs in the Satellites. Such moderation is indicated by the new economic measures recently announced by the Satellite regimes, which give priority to increasing the output of consumer goods in order to improve popular morale and to stimulate labor productivity In promulgating the new policy, Satellite regimes have admitted that an economic dislocation has developed, mainly because of an over-emphasis on the development of heavy industry and a neglect of agricultural development. The Satellite regimes now seek a modification of industrial and agricultural programs to bring about a more normal balance between industry and agriculture and to raise the level of popular morale. The Communists have rationalized that this corrective will provide a healthier foundation for future economic growth and for further sovietization of the Satellite countries.
SURVEY OF THE SITUATION IN THE EUROPEAN SATELLITES
POLAND
Poland has a population of 25 million and is the largest of the satellites both in number of inhabitants and in amount of territory. Strategically and economically it is of high importance to the USSR. It occupies the main approach to Germany and Western Europe and has been occupied since the end of the war by Soviet military forces nominally serving as line-communication troops, to the number of several divisions. This fact, together with the country’s easy accessibility to Soviet troop movements, and the direct control of its own armed forces by Soviet officers, ensures Soviet military and political domination.
The Soviet-imposed Communist regime lacks the foundation of a historically strong Communist Party, as the prewar Party prior to its dissolution in 1938 was numerically small, illegal, and without major influence. The present organization (called the United Polish Workers party), though numbering 1.2 million members, is almost entirely a postwar creation based on Soviet support and on the opportunism of thousands of job holders. It also includes several thousand former Socialists whose party was annexed under pressure in 1948, most of whom probably remain inwardly critical of Soviet policy and Communist leadership. The Party is thought to harbor a strong latent tendency toward what Moscow calls “nationalist deviation,” though principal symbol, Gomulka, was purged in 1948. In particular the distrust and antipathy toward Germany which is traditional in the nation at large is widely shared in the Party, despite the current Soviet line calling for close relations between the Polish and East German Communist regimes.
Poland’s overwhelmingly Roman Catholic character (95 percent of the people are Roman Catholic), its strong sense of cultural and political community with the West, and its historic antagonism toward Russia combine to render political assimilation to the Soviet system difficult. The Soviet wartime annexation of the eastern two-fifths of Poland, the Katyn Forest massacres and the Soviet refusal to aid the Warsaw uprising of 1944 against the Germans have deepened the anti-Soviet disposition of the nation.
Moreover, the successful large-scale wartime underground movement against the Germans established a precedent for resistance to alien rule. Nevertheless, the physical presence of strong Soviet military forces, combined with the efficiency of Communist police controls, at present holds organized underground resistance to a minimum. The skeleton organizations of a few formerly strong anti-Soviet underground movements are thought to exist still, and to maintain tenuous contact with Polish exile groups in the West, but do not currently engage in any significant operations against the Communist regime.
A special feature of the Polish situation is the role of the territories annexed from Germany after the war, which amount to approximately one-fourth of the total area of present-day Poland. Most of the nation, regardless of political attitudes, supports the Polish claim to these territories. The Communist regime exploits this popular feeling by stressing the fact that only the Soviet bloc is willing to guarantee these territories to Poland. A major Communist propaganda theme, which has not been entirely without effect among many Polish elements, is the charge that any retreat of Soviet and Communist power from Poland under Western pressure would be bound to involve a new hegemony of Germany over Poland and the forced retrocession of the Oder- Neisse territories to Germany.
CZECHOSLOVAKIA
Czechoslovakia, with a population of over 13 million, is the fourth largest European satellite (following Poland, Eastern Germany and Rumania). Its special importance to the USSRt lies its highly developed industry, particularly the size and diversity of its engineering industry and many-sided skill of its industrial population.
Owing to Czechoslovak industrial capabilities, Moscow has laid particularly heavy economic tasks on Czechoslovakia. From a country of medium and light industry widely engaged in international trade, it has been forced to change over into a producer of heavy and medium industrial equipment primarily for the USSR and the Soviet bloc. This change, involving Soviet demands for drastically increased output in heavy industry, has brought manpower and raw material shortages, consumer-goods scarcities and consequent inflationary pressure. The result is a more severely strained economy than any other in the orbit.
Czechoslovakia presents Moscow with a complex problem of assimilation. Despite a pan-Slav and pro-Russian cultural tradition, the nation is socially less akin to the USSR than most of the other satellites. Like Eastern Germany, it is more markedly middle-classed, urban and commercial in character than the other satellites, and psychologically more closely tied to Western and Central Europe. Its relatively long and successful practice of parliamentary democracy between the wars, coupled with a highly conscious cultivation of a late-won right of national self-determination renders its accommodation to dictatorship and alien institutions psychologically difficult. Among the workers, the Communists have not been able to destroy entirely the strong democratic trade union traditions established in the inter-war period. The difficulties of adjustment by the workers to the changed role of trade unions under Communist dictatorship, together with the strains caused by Soviet economic demands, result in dissatisfactions which the Communists are impelled to recognize.
Unlike the situation in most of the other Soviet bloc countries, the Czechoslovak Communist Party was legally recognized and relatively large in the pre-war period and had experiences in techniques of winning popular support. It has continued to be a mass party with present membership of 1.7 million, the largest Communist party in the world in proportion to the population, and therefore remains heterogeneous in character harboring nationalist, trade-unionist and pro-Western attitudes to a degree. Furthermore, the sudden accession to full control by a coup in February 1948 and tensions caused by Soviet demands led to difficulties in adjustments of the leadership to the new situation, and drastic wide-spread purges developed culminating apparently in the elimination of dissident factions and consolidation of the top leadership.
Ethnic problems which contributed in 1938-39 to the downfall of the democratic Republic, involving particularly the Sudeten German and Slovak questions, still play a disturbing role. Agitation in Germany for the return of the expelled Sudeten population and the possible reemergence of Germany as a united and dominant power are feared by the Czechs, including the non-communist majority. The Slovaks, who inhabit the eastern two-fifths of the country and comprise a fourth of the population, are of different historical and cultural background from the Czechs, though they are closely related ethnically. The Slovaks are much less highly industrialized more strongly Catholic, and less anti-German than the Czechs. Slovak nationalist tendencies find expression in the desire for a clearly defined and established autonomy of the Slovak people in a free Czechoslovakia or, with a number of the Slovaks, for the formation of an entirely separate Slovak state. The Czechoslovak Communist Party has had to combat these nationalist tendencies in the party itself. On the other hand, the Slovak question tends to divide anti-Communist forces.
Few if any genuine underground resistance organizations exist in Czecholsovakia, and although there are no Soviet troops stationed there, Moscow’s close control over the party, police, and armed forces assures an effective security system which makes acts of vert resistance rare.
HUNGARY
Hungary, with a population of 9.1 million, is one of the smaller satellites. However, its economic contribution to the USSR and its strategic situation on the Soviet lines of communication with Austria and on the approaches to Italy and the Balkans make it a key satellite from Moscow’s viewpoint. Though it has only a narrow and mountainous common frontier with the USSR and hence is less accessible geographically to the latter than Poland or Rumania, it is securely under Soviet military domination owing to the presence of strong Soviet occupation forces within the Soviet military domination owing to the presence of strong Soviet occupation forces within the country and in neighboring Austria and Rumania.
Economically Hungary is important to the USSR as a large producer of foodstuffs, a supplier of certain important raw materials (such as bauxite), and a well-developed manufacturing country specializing in fine machinery and electrical equipment. A very rapid development of engineering, backed by an unprecedented increase in output of such basic materials as coal and steel, was scheduled in the Five-Year Plan of 1950—54, which was revised drastically upward after the outbreak of the Korean war. The speed and concentration of this buildup in the sphere of producer-goods, to the neglect of consumer-goods and agriculture, has created the same supply problems as in other industrial satellites. Once a big exporter of foodstuffs, Hungary (following two bad drought years in 1950 and 1952) is now experiencing food scarcities. A factor here has been the steady socialization of agriculture, which now ranks with that of Czechoslovakia in proportion of arable land (about 40 percent) in collectives and state farms.
Sovietization and Soviet control face peculiar difficulties in Hungary, owing to historical Russophobia and to the traditional cultural pattern, which is directly antithetical to the Slav-Byzantine cultural forms. This antipathy is reinforced by memories of an earlier Soviet-type regime in 1919, the only such case of repetition in the orbit. In religion the strong Roman Catholic and Calvinist traditions work as primary institutional forces tying the nation to the West and delaying psychological socialization, though the church leadership has largely bowed to state control.
Hungarian Communist regime does not have a historically strong Communist party behind it to provide even minority support of any significance. The Hungarian Workers (Communist) Party is largely a postwar creation out of heterogeneous elements and contains internal tensions of its own, including latent enmity between Moscow-trained and domestically-produced leaders. A distinctive feature is the fact that the now dominant, Moscow-trained leadership is headed almost solidly by Jews—a fact of widely ramifying implications for party cohesiveness in a country with traditional anti-semitic tendencies.
RUMANIA
Rumania, with a population of 16 million, is the third largest of the Soviet European satellites and is of strategic and economic importance to the USSR. Geographically it is the key to Soviet control of the Danube basin and Balkan peninsula. Its long common land and sea frontier with the and topographic continuity with the Soviet Ukraine and Moldavia facilitate Soviet military access and domination, which is further ensured by the presence of strong Soviet occupation nominally serving as line-of-communication troops for Soviet forces in Austria.
Rumanian cultural and political life has been oriented very pronouncedly toward Western Europe. The national tradition inclines to Russophobia, intensified by hostility to the Soviet system. The Communist Party was never large nor strong. No Communist-dominated partisan forces developed during the war, and the Party played no significant role in the events of August 1944 by which on King Michael’s initiative the country was realigned on the side of the Allies. The subsequent establishment of a Communist dictatorship was due exclusively to Soviet military occupation and the importation of Rumanian and Bessarabian exile communists from the USSR. The latter were placed in controlling posts through direct Soviet dictation to King Michael by Soviet Foreign Minister Vishinsky in March 1945. Unlike the other satellite regimes, the Rumanian Communist Party underwent no major purges or shifts during the seven postwar years. The first significant purges, involving Foreign Minister and Politburo member Ana Pauker and two other top Communists, occurred only in 1952 and resulted in the concentration of party and state powers in the hands of the new Premier and Party secretary-general Gheorghe Gheorghiu-Dej. Though Gheorghiu-Dej has some personal following in the Party among the workers, a large part of the 700,000 Party members are loosely attached, opportunistic postwar recruits to the movement.
Economically Rumania’s chief contribution to the Soviet Bloc is its oil industry. Soviet control of this industry and of other enterprises is in part exercised through Soviet-Romanian joint companies. Under the current Five-Year Plan (1951-55) a number of new manufacturing industries are also being developed, while the electric power base is being greatly expanded. While these developments apparently are proceeding with fewer complications than in Czechoslovakia and Hungary, the inevitable inflationary pressures of the Communist-type development program are much in evidence, resulting, for example, in the imposition of a discriminatory currency reform (January 1952) which does not appear to have provided a basic alleviation or permanent solution for the problem. Rationing and the dual price system are still in effect. In agriculture, which is traditionally the larger sphere of the Rumanian economy, approximately 23 percent of the arable land has been socialized in either collective farms (“producer cooperatives”) or state farms, and collectivization is gradually being pushed further.
Though both economic and political conditions cause general dissatisfaction, particularly among the peasantry, there is virtually no attempt to conduct organized resistance or evasion, except on the part of occasional scattered bands in mountain districts. Popular disaffection is expressed mainly through individual acts of evasion or economic sabotage, listening to Western radio broadcasts, and occasional individual flights abroad.
BULGARIA
Bulgaria, with a predominantly agricultural population of 7.3 million, is one of the smallest and economically least developed of the satellites. Owing however to its numerically strong and highly sovietized armed forces and to its forward geographical position at the southern orbit, it has an important role for Moscow as a military and strategic outpost of the USSR. Soviet military across Bulgaria is limited to the northern land frontier with Rumania and to the sea frontier on the east; on the other sides the country is exposed to anti-Soviet states allied with the West: Turkey and Greece on the south and Yugoslavia on the west. Nevertheless, Soviet military domination, based on the proximity of strong Soviet forces in Rumania and the USSR, and on direct control of the Bulgarian armed forces themselves by Soviet officers, appears secure.
This direct control through Soviet personnel, which extends also to the key branches of the government, is a more pronounced feature of the Bulgarian Communist regime than of most other satellites. It originated in the Soviet military occupation at the end of the war, and in the fact that the Soviet-installed regime consisted in large part of Soviet-trained communists, many of them Soviet-Bulgarian dual citizens who had spent the war years in the USSR. The relatively greater direct control by the USSR in Bulgaria is also undoubtedly motivated by the relative backward character of the country and by its strategic importance.
Bulgarian Communist regime is based on a party with a well-marked tradition, whose leadership in the 1920’s and 1930's was the strongest of any of the Balkan Communist parties. Since the war, however, the leadership has undergone more top-level alteration through death purging than most other satellite regimes and has been reduced to mediocrity. At present it is composed of remnants both of the “Muscovite" (i.e. dominant Moscow-trained) element and the “nativist”-element, which are subservient to Moscow without being either efficient or (in Kremlin’s view) completely dependable.
Economically Bulgaria remains essentially a backward agricultural country in the rudimentary stages of partial industrialization. The first phase of industrialization initially involved expansion of textile and food-processing industries and at present is concerned with construction of electric power facilities, certain basic processing industries (principally chemicals and building materials), and a few machinery assembly installations. It should also be noted that there are several uranium mines in the mountains northeast of Sofia. In agriculture, collectivization has been pushed farther, and at an earlier date, than in any other satellite. Today over 50 percent of the arable land is comprised in so-called socialist sector — mainly in the producer cooperatives, as there are few state farms.
Bulgaria is linked closely to Russia culturally and historically, and has a Russophile tradition. Russia played a prime role in helping establish an independent Bulgarian state in the 19th century, free of Turkish rule. Nevertheless the effects of present Soviet control over Bulgaria have negated rather than enhanced this tradition owing to widespread resentment of the Soviet-imposed dictatorship and Soviet economic exploitation.
ALBANIA
Albania is the only one of the Soviet European satellites which is geographically isolated from the rest of the Soviet bloc. As such, it presents a peculiar problem to the Soviets whose only uninterrupted access to Albania is by sea. Because of this, Soviet control is based not so much upon military domination as it is upon a strategic infiltration, by reliable Soviet personnel, of the entire Albanian political, economic, and military structure, coupled with skillful exploitation of traditional Albanian fears of the territorial aspirations of neighboring states.
Soviet control is, of course, exercised through the Communist puppet regime under the dual leadership of the Premier and party Chairman Enver Hoxha and Interior Minister Mehmet Shehu. There was never any significant Communist movement in Albania before the war, and the present regime stems from the successful efforts of a small group of determined communists who won control of the Albanian underground movement during the war and seized power with aid from the Yugoslav communists as the Germans withdrew.
In its beginnings the Albanian communist regime was closely dependent upon Yugoslavia. After Tito’s split with the Cominform in 1948 the regime went through a series of drastic purges of alleged pro-Titoist elements. At present it appears firmly wedded to the Cominform and fully capable of controlling any potential internal opposition.
The regime maintains its control through reliance on an elaborate security system, a number of concentration and forced labor camps, and the other communist methods of police terror and intimidation. Its weakness lies in its failure to convert the majority of Albanians. Hostility to the regime is reported to be widespread, extending even into the ranks of the army and into elements the security and police forces. The party itself, on the local level, is loosely organized and composed in many cases of those who have joined for opportunistic rather than ideological reasons. While not of a degree actually to endanger the regime’s control, there is probably more passive and active opposition to the Communist regime in Albania than in most of the other European satellites.
Economic conditions in Albania have deteriorated markedly under the communists. The situation is aggravated by the country’s present isolation from its natural trade sources in the West, and Soviet insistence on development of mining and industry at the expense of agriculture. At resent the food supply is very insufficient and determined efforts to collectivize agriculture have resulted to date in socialization of approximately 6 percent of the arable land, have not served to increase production. Malnutrition and lack of clothing, fuel and medical assistance had serious repercussions on the morale of the people. In recognition of this situation the USSR and other satellites have been forced to extend substantial economic assistance to Albania. Without this assistance the Hoxha regime could not remain in power for any length of time.
Albania's geographic isolation makes it the most vulnerable of any of the satellites. Albanians, however, fear that Albania’s liberation from the Soviet orbit might result not in independent Albania, but in a partition of the country between some or all of the neighboring states of Yugoslavia, Greece, and Italy. All of these countries have traditional aspirations to Albania or Albanian territory which none has convincingly renounced. Further, these countries mistrust each other’s intentions toward Albania. As a result of this situation the present regime has been able to represent itself to the Albanians, with considerable success, as the only true guarantor of Albanian territorial integrity.
EASTERN GERMANY
The Soviet Zone of Occupation in Germany, which was nominally transformed into a satellite by Soviet creation of the puppet Communist regime of the “German Democratic Republic” in October 1949, is the latest of the orbit states formed on this model and is the second in size, with a population of 18.5 million. In addition to its high strategic importance to Moscow in the struggle for control of all of Germany, Eastern Germany makes important economic contribution to Soviet power by virtue of its highly developed and specialized industries.
East German progress toward effective satellite status has been slowed by its peculiar character as part of a larger Germany under divided occupation, and by Soviet overall German policy, including Moscow’s professed desire for restoration of a unified and independent Germany. The proximity of free German territory, a West German government, and strong Western military forces in conjunction with the unsettled and dynamic character of the struggle of the Western Powers and the USSR in Germany, has tended to encourage hopes of a change and resistance to Soviet controls among the East German population, despite the presence of a Soviet army of occupation. In mid-1952 Soviet strategy shifted toward a more rapid and undisguised creation of a completely bolshevized state in Eastern Germany. There is no evidence that this goal has been abandoned, though progress toward it has again been slowed since early June 1953.
East German stale apparatus is for all practical purposes managed through and by the Socialist Unity Party (SED), a Communist-dominated organization formed in 1946 through the Soviet-prompted fusion of Social Democrats with the Communists of the Soviet Zone. The communists have attempted to convert the SED into a Soviet-type Communist party, but it still remains a rather heterogeneous and unwieldy organization, with 1.4 million members. It has been unable to obtain strong working-class support. A portion of the youth, owing to intensive indoctrination and a youth-slanted Communist program, apparently has come to furnish the largest single element of support for the regime outside of the SEP itself.
Within the framework of SED control of political life, a number of non-Communist political parties are permitted to continue on a very limited basis, as part of the Soviet policy of mainlining a facade of political freedom in Eastern Germany. These include the Christian Democratic Union (155,000 members), the Liberal Democratic Party (100,000), the National Democratic Party (50,000), and the Democratic Peasant Party (30,000). All are subservient to and dependent on the SED. Aside from political parties the Protestant Church, embracing approximately three-fourths of the East German population, represents the only other major institution retaining some independence. As a competing center of spiritual allegiance, however, it too is currently under strong state pressure to conform to the program of the regime.
In the absence of mass support, the regime exerts control by the normal authoritarian methods. In mid-1952 its efforts to isolate the population physically from contact with the West increased sharply, particularly with regard to movement between East and West Germany. These efforts have been only partially successful. Movement continues on a significant scale across the frontier between East and West Berlin. This gap in the East German security belt is a gap in psychological control since relatively easy access to West Berlin has facilitated refutation of Communist propaganda regarding Western conditions. Moreover, the presence of Western forces in Berlin is a major obstacle to the full consolidation of Communist control over East Germany. The principal East German vulnerabilities to Western political warfare are the continuing East German sense of remaining a part of the community of the West; the desire for a united Germany, the example and attractive power of West Germany; and the fact that the East German regime patently represents Soviet rather than German interests and is recasting East Germany in the Soviet and satellite mold.
In early June, 1953 the East German government announced a series of measures largely economic and social in nature modifying and in some cases apparently halting aspects of the Sovietization program. This change may have been motivated in part by the realization that the pace of industrialization and rearmament was too ambitious for East German resources and was, with increasing political repression, creating dangerous popular resentment, though the program also conformed with current Soviet moves in the international sphere. Popular resentment was at any rate demonstrated by a wave of strikes and riots on June 16 and 17 which forced the employment of Soviet troops and the declaration of martial law. Despite some continuing reprisals against participants in the disturbances and other possible steps to counteract riots, the regime seems for the present to be continuing certain measures of relaxation.
Source: NARA, FOIA (Mandatory Review Release to the National Security Archive). Fully declassified version available from the National Security Archive, "Soviet Flashpoints" Collection.
Отчет Совета национальной безопасности США.
”Политика США в отношении стран-сателлитов СССР в Восточной Европе”.
11 декабря 1953 г.
Исследование, проведенное сотрудниками Совета национальной безопасности США касательно политики США в отношении стран-сателлитов СССР в Восточной Европе.
Господство над странами-сателлитами
Господство СССР над странами-сателлитами остается основополагающим фактом; нет никаких доказательств того, что что-либо существенно повлияло на способность СССР доминировать над своими странами-сателлитами после смерти Сталина. Однако подавление Советским Союзом беспорядков в Германии указывает на то, что сами режимы-сателлиты могут быть неспособны — без вовлечения советских вооруженных сил — удерживать население в подчинении воле Кремля.
Кремль со значительным успехом продвинул свои планы по расширению промышленных и военных возможностей стран-сателлитов и по координации их советизированной политической системы, военных учреждений и экономики в рабочем комплексе с СССР. Хотя Кремль разрешает и поощряет программы культурного, экономического и технического сотрудничества между странами-сателлитами, он, похоже, полон решимости привязать каждый отельный сателлит по отдельности к СССР, а не объединять их. Предпримут ли — и когда — советские лидеры формальный шаг по включению каких-либо (или всех) стран-сателлитов в состав самого СССР, невозможно предсказать.
Оппозиция советскому господству
Подавляющее большинство населения каждой страны-сателлита по-прежнему не согласно с коммунистическим режимом возмущено отсутствием личных свобод и тяжелыми условиями жизни, за которые несет ответственность режим. Оскорбленные религиозные чувства, что возникло в результате атаки коммунизма на религию, также способствовали усилению широко распространенных антикоммунистических настроений. Ни в одной из стран-сателлитов антикоммунистическое большинство не в состоянии вести активное сопротивление, которое стало бы серьезным вызовом для Советской власти, за исключением, возможно, Албании, как будет разобрано ниже. Тем не менее, путем пассивного сопротивления оно может затормозить процесс советизации и создать главный элемент, на котором может основываться окончательная ликвидация господствующего советского влияния. В то же время признается тот факт, что, если процесс исключительно коммунистической идеологической обработки и воспитания будет продолжаться без перерыва в течение неопределенного времени, то будет неизвестно, насколько сильными могут остаться эти антикоммунистические настроения.
В дополнение к антикоммунизму как таковому, национализм является важным фактором противодействия советскому контролю во всех странах-сателлитах. Эти народы не смирятся через несколько лет с утратой национальной независимости, с игнорированием национальных традиций и насильственным прославлением СССР. Националистические настроения сосредоточены на памяти о лучших временах, которые остались в прошлом, на надеждах на будущее, и на обиде за оскорбления, пережитые при режиме. Во многих отношениях это самый сильный рычаг для укрепления морального духа населения стран-сателлитов, поддержания его духа сопротивления советскому империализму и поощрения его неповиновения верноподданическим местным коммунистическим режимам. Однако национализм — обоюдоострый меч. Националистические настроения, кроме возбуждения антисоветских настроений, вызывают также рознь внутри самих этих народов: между мадьярами и славянами и румынами, между словаками и чехами, поляками и немцами, немцами и славянами.
Смерть Сталина создала для советского господства над странами-сателлитами новые проблемы. Хотя до сих пор нет доказательств того, что способность СССР доминировать над сателлитами была ослаблена после смерти Сталина, тем не менее существует вероятность того, что может потребоваться большая концентрация усилий для сохранения контроля, и что новым советским лидерам, возможно, придется смягчить темпы и объем своих программ в странах-сателлитах. На такой умеренный подход указывают новые экономические меры, недавно объявленные режимами-сателлитами, которые отдают приоритет увеличению производства потребительских товаров с целью поднять народный дух и стимулировать производительность труда. Провозглашая новую политику, режимы-сателлиты признали, что экономическая разруха усугубилась, главным образом, из-за чрезмерного упора на развитие тяжелой промышленности и из-за пренебрежения развитием сельского хозяйства. Режимы-сателлиты теперь стремятся модифицировать свои промышленные и сельскохозяйственные программы, чтобы добиться более естественного баланса между промышленностью и сельским хозяйством и поднять уровень народного духа. Коммунисты пришли к выводу, что эта корректировка обеспечит более здоровую основу для будущего экономического роста и дальнейшей советизации стран-сателлитов.
ОБЗОР СИТУАЦИИ В СТРАНАХ-САТЕЛЛИТАХ ЕВРОПЫ
ПОЛЬША
Население Польши составляет 25 миллионов человек, и страна является крупнейшим из сателлитов как по количеству жителей, так и по площади территории. Стратегически и экономически она имеет большое значение для СССР. Она является главным подступом к Германии и Западной Европе и с конца войны была оккупирована советскими войсками, номинально выступающими в качестве войск линейного сообщения, в количестве нескольких дивизий. Этот факт, наряду с легким доступом страны к передвижению советских войск и прямым контролем советских офицеров над ее вооруженными силами, обеспечивает советское военное и политическое господство.
Навязанному Советским Союзом коммунистическому режиму не хватает фундамента в виде исторически сильной коммунистической партии, поскольку довоенная партия до своего роспуска в 1938 году была малочисленной, нелегальной и не имела большого влияния. Нынешняя организация (называемая "Объединенной польской рабочей партией"), хотя и насчитывает 1,2 миллиона членов, почти полностью является послевоенным детищем, основанным на советской поддержке и оппортунизме тысяч рабочих. В нее также входят несколько тысяч бывших социалистов, чья партия была насильно аннексирована в 1948 году, и большинство из которых, вероятно, по-прежнему внутренне критически настроены по отношению к советской политике и коммунистическому руководству. Считается, что партия имеет сильную скрытую тенденцию к тому, что Москва называет "националистическим уклоном", хотя главный его символ, Гомулка, был уничтожен в 1948 году. В частности, недоверие и антипатия к Германии, которые являются традиционными для нации в целом, широко распространены в партии, несмотря на нынешнюю советскую линию, призывающую к тесным отношениям между польским и восточногерманским коммунистическими режимами.
Преобладающий католический характер Польши (95 процентов населения исповедуют католицизм), ее сильное чувство культурной и политической общности с Западом и ее исторический антагонизм по отношению к России в совокупности затрудняют политическую ассимиляцию в советской системе. Аннексия Советским Союзом во время войны восточных двух пятых Польши, Катынский расстрел и отказ Советского Союза помочь Варшавскому восстанию 1944 года против немцев углубили антисоветские настроения нации.
Более того, успешное крупномасштабное подпольное движение против немцев во время войны создало прецедент сопротивления чужому правлению. Тем не менее, физическое присутствие сильных советской армии в сочетании с эффективностью коммунистического полицейского контроля в настоящее время сводят организованное подпольное сопротивление к минимуму. Считается, что "скелетные" организации нескольких ранее сильных антисоветских подпольных движений все еще существуют и поддерживают слабые контакты с польскими эмигрантскими группами на Западе, но в настоящее время не участвуют в каких-либо значительных операциях против коммунистического режима.
Особенностью польской ситуации является роль территорий, аннексированных у Германии после войны, которые составляют примерно одну четвертую часть всей площади современной Польши. Большая часть нации, независимо от политических взглядов, поддерживает притязания поляков на эти территории. Коммунистический режим использует это народное чувство, подчеркивая тот факт, что только советский блок готов гарантировать эти территории Польше. Основной темой коммунистической пропаганды, которая не прошла совершенно безрезультатно среди многих польских элементов, является заявление о том, что любое отступление советской и коммунистической власти из Польши под давлением Запада неизбежно повлечет за собой новую гегемонию Германии над Польшей и насильственное возвращение земель Одер-Нейсе Германии.
ЧЕХОСЛОВАКИЯ
Чехословакия с ее населением, чуть превышающим 13 миллионов человек, является четвертым по величине европейским сателлитом СССР (после Польши, Восточной Германии и Румынии). Особое значение ее для СССР состоит в ее высокоразвитой промышленности, особенно в размерах и разнообразии ее машиностроения, в многогранной квалификации ее трудоспособного населения.
Благодаря промышленным возможностям Чехословакии Москва возложила на Чехословакию особенно тяжелые экономические задачи. Из страны средней и легкой промышленности, широко вовлеченной в международную торговлю, она вынуждена была превратиться в производителя тяжелого и среднего промышленного оборудования прежде всего для СССР и советского блока. Это изменение, связанное с требованием Советского Союза о резком увеличении производства в тяжелой промышленности, привело к нехватке рабочей силы и сырья, нехватке потребительских товаров и, как следствие, к инфляционному давлению. Результатом является более сильное напряжение экономики, чем в любой другой стране-сателлите.
Чехословакия ставит перед Москвой сложную проблему ассимиляции. Несмотря на панславянскую и пророссийскую культурную традицию, эта нация в социальном отношении меньше похожа на СССР, чем большинство других сателлитов. Как и Восточная Германия, она имеет более выраженный средний класс, городской и коммерческий характер, чем другие сателлиты, и психологически более тесно связана с Западной и Центральной Европой. Относительно давняя и успешная практика парламентской демократии в период между войнами в сочетании с весьма сознательным культивированием недавно завоеванного права на национальное самоопределение делает ее приспособление к диктатуре и к чуждым институтам психологически трудным.
Среди рабочих коммунистам не удалось полностью разрушить прочные демократические профсоюзные традиции, установившиеся в межвоенный период. Трудности приспособления рабочих к изменившейся роли профсоюзов при коммунистической диктатуре вместе с напряжением, вызванным советскими экономическими требованиями, приводят к неудовлетворенности, которую коммунисты вынуждены признать.
В отличие от ситуации в большинстве других стран советского блока, Чехословацкая коммунистическая партия была юридически признана и относительно многочисленна в довоенный период и имела наработанные методы завоевания народной поддержки. Она продолжала оставаться массовой партией с нынешним членством в 1,7 миллиона человек, крупнейшей коммунистической партией в мире по отношению к населению, и поэтому остается неоднородной по своему характеру, в определенной степени питая националистические, профсоюзные и прозападные взгляды. Кроме того, внезапное получение полного контроля в результате переворота в феврале 1948 года и напряженность, вызванная требованиями со стороны СССР, привели к трудностям в приспособлении руководства к новой ситуации, в результате чего развернулись радикальные широкомасштабные чистки, кульминацией которых, по-видимому, стали ликвидация диссидентских фракций и консолидация высшего руководства.
Этнические проблемы, которые в 1938-1939 годах способствовали падению демократической республики, включая, в частности, судетско-немецкие и словацкие вопросы, до сих пор играют непростую роль. Чехи, в том числе некоммунистическое большинство, опасаются агитации в Германии за возвращение изгнанного судетского населения и возможного возрождения Германии как единой и доминирующей державы. Словаки, которые населяют восточные две пятых страны и составляют четверть населения, имеют иное историческое и культурное происхождение, чем чехи, хотя они тесно связаны этнически. Словаки гораздо менее промышленно развиты, в большей степени католики и менее настроены антинемецки, чем чехи. Словацкие националистические тенденции находят выражение в стремлении к четко определенной и установленной автономии словацкого народа в свободной Чехословакии или к образованию совершенно отдельного словацкого государства. Коммунистической партии Чехословакии пришлось бороться с этими националистическими тенденциями внутри самой партии. С другой стороны, словацкий вопрос ведет к разделению антикоммунистических сил.
В Чехословакии мало настоящих подпольных организаций сопротивления (если они вообще существуют), и, хотя там нет размещенных советских войск, жесткий контроль Москвы над партией, полицией и вооруженными силами обеспечивает эффективную систему безопасности, которая делает акты прямого сопротивления редкими.
ВЕНГРИЯ
Венгрия с населением 9,1 миллиона человек является одной из самых маленьких стран-сателлитов. Однако ее экономический вклад в СССР и ее стратегическое положение на пути советских коммуникаций с Австрией и на подступах к Италии и Балканам делают ее ключевым сателлитом с точки зрения Москвы. Хотя она имеет лишь узкую и гористую общую границу с СССР и, следовательно, географически менее доступна для СССР, чем Польша или Румыния, она находится под надежным советским военным господством благодаря присутствию сильных советских оккупационных сил внутри страны и в соседних Австрии и Румынии.
В экономическом отношении Венгрия имеет важное значение для СССР как крупный производитель продуктов питания, поставщик некоторых важных видов сырья (например, бокситов) и хорошо развитая страна-производитель, специализирующаяся на тонком машиностроении и электрическом оборудовании. В пятилетнем плане 1950—54, резко пересмотренном в сторону повышения после начала войны в Корее, предусматривалось очень быстрое развитие машиностроения, которое было бы обеспечено резким увеличением добычи таких основных материалов, как уголь и сталь. Скорость и концентрация этого наращивания в сфере производства товаров при пренебрежении потребительскими товарами и сельским хозяйством создали те же проблемы со снабжением, что и в других промышленных странах-сателлитах. Венгрия, которая когда-то была крупным экспортером продуктов питания, после двух засушливых лет в 1950 и 1952 годах, теперь испытывает нехватку продовольствия. Фактором здесь является неуклонное обобществление сельского хозяйства, которое сейчас стоит наравне с чехословацким по удельному объему пашни (около 40 процентов) в колхозах и совхозах.
Советизация и советский контроль сталкиваются с особыми трудностями в Венгрии из-за исторической русофобии и традиционного культурного образца, который прямо противоположен славяно-византийским культурным формам. Эта антипатия подкрепляется воспоминаниями о более раннем советском режиме 1919 года — единственном подобном случае повторения среди стран-сателлитов. В религии сильные римско-католические и кальвинистские традиции работают как основные институциональные силы, связывающие нацию с Западом и задерживающие психологическое движение к социализму, хотя церковное руководство в значительной степени подчинилось государственному контролю.
Венгерский коммунистический режим не имеет в своем прошлом исторически сильной коммунистической партии, которая могла бы обеспечить какую-либо значимую поддержку даже меньшинства. Венгерская рабочая (коммунистическая) партия в значительной степени представляет собой послевоенное слияние разнородных элементов и содержит в себе собственные внутренние противоречия, в том числе скрытую вражду между лидерами, обученными в Москве, и лидерами, выросшими внутри страны. Отличительной чертой является тот факт, что нынешнее доминирующее руководство, обученное в Москве, почти полностью возглавляют евреи — факт, имеющий далеко идущие последствия для партийной сплоченности в стране с традиционными антисемитскими тенденциями.
РУМЫНИЯ
Румыния, с населением в 16 миллионов, является третьим по величине из советских европейских сателлитов и имеет для СССР стратегическое и экономическое значение. Географически это ключ к советскому контролю над бассейном Дуная и Балканским полуостровом. Ее длинная общая сухопутная и морская граница с топографическим соприкосновением с Советской Украиной и Молдавией облегчают доступ советских войск и господство СССР, что дополнительно обеспечивается наличием сильной советской оккупации, номинально представляющей из себя коммуникационные войска для советской армии в Австрии.
Румынская культурная и политическая жизнь очень четко ориентировалась на Западную Европу. Национальная традиция склоняется к русофобии, усиленной неприязнью к советскому строю. Коммунистическая партия никогда не была большой и сильной. Во время войны не было создано партизанских сил с преобладанием коммунистов, и партия не сыграла значительной роли в событиях августа 1944 года, когда по инициативе короля Михая страна переориентировалась на сторону союзников. Последующее установление коммунистической диктатуры произошло исключительно благодаря советской военной оккупации и ввозу румынских и бессарабских коммунистов в изгнании из СССР. Последние были поставлены на контрольные посты путем прямой советской диктовки королю Михаю министром иностранных дел СССР Вышинским в марте 1945 года. В отличие от других режимов-сателлитов, румынская коммунистическая партия не претерпела серьезных чисток или сдвигов в течение семи послевоенных лет. Первые серьезные чистки с участием министра иностранных дел и члена Политбюро Аны Паукер и двух других высокопоставленных коммунистов произошли только в 1952 году и привели к концентрации партийной и государственной власти в руках нового премьер-министра и генерального секретаря партии Георге Георгиу-Деж. Хотя у Георгиу-Деж есть некоторые личные сторонники в партии среди рабочих, большая часть 700 000 членов партии слабо привязаны к партии и являются послевоенными новобранцами-оппортунистами.
В экономическом плане главным вкладом Румынии в советский блок является ее нефтяная промышленность. Советский контроль над этой промышленностью и другими предприятиями частично осуществляется через советско-румынские совместные компании. В рамках текущей пятилетки (1951—1955) создается также ряд новых обрабатывающих производств, значительно расширяется электроэнергетическая база. Хотя это развитие событий, по-видимому, протекает с меньшими осложнениями, чем в Чехословакии и Венгрии, неизбежное давление инфляции в результате требований программы развития коммунистического типа очевидно, что привело, например, к навязыванию дискриминационной денежной реформы (январь 1952 года), которая, похоже, не обеспечила самого просто облегчения или перманентного решения проблемы. До сих пор действуют нормирование и система двойных цен. В сельском хозяйстве, традиционно являющемся наиболее крупной сферой румынской экономики, примерно 23% пахотных земель обобществлено либо в колхозы ("производственные кооперативы"), либо в совхозы, и коллективизация постепенно продвигается вперед.
Хотя и экономические, и политические условия вызывают всеобщее недовольство, особенно среди крестьянства, практически нет попыток создать организованное сопротивление или тактику уклонения, за исключением отдельных разрозненных банд в горных районах. Народное недовольство выражается главным образом в отдельных актах уклонения или экономического саботажа, в прослушивании западных радиопередач, а в отдельных единичных случаях — бегстве за границу.
БОЛГАРИЯ
Болгария с преимущественно аграрным населением в 7,3 миллиона человек является одним из самых маленьких и наименее развитых в экономическом отношении сателлитов. Однако благодаря своим многочисленным и сильно советизированным вооруженным силам и своему географическому положению на южной орбите, она играет важную роль для Москвы как военно-стратегический форпост СССР. Советские войска в Болгарии ограничены северной сухопутной границей с Румынией и морской границей на востоке; с других сторон страна открыта союзным с Западом антисоветским государствам: Турции и Греции на юге и Югославии на западе. Тем не менее советское военное господство, основанное на близости сильной советской армии в Румынии и в СССР, а также на непосредственном контроле советских офицеров над болгарскими вооруженными силами, представляется надежным.
Такого типа прямой контроль через советский персонал, который распространяется также на ключевые ветви власти, является наиболее ярко выраженной чертой болгарского коммунистического режима, в отличие от большинства других стран-сателлитов. Он возник в результате советской военной оккупации в конце войны и в результате того факта, что установленный Советским Союзом режим состоит в значительной части из коммунистов, прошедших обучение в Советском Союзе, многие из которых имеют двойное советско-болгарское гражданство, проведшие годы войны в СССР. Непосредственный контроль СССР над Болгарией также, несомненно, обусловлен относительной отсталостью страны и ее стратегическим значением.
Болгарский коммунистический режим основан на партии с ярко выраженными традициями, руководство которой в 1920-х и 1930-х годах было самым сильным из всех балканских коммунистических партий. Однако после войны руководство претерпело больше изменений на высшем уровне путем чисток-уничтожений, чем большинство других сателлитных режимов, и скатилось в посредственность. В настоящее время партия состоит из остатков как "московского" (т.е. доминирующего, воспитанного в Москве) элемента, так и "родного" элемента, который подчинен Москве, но не являются ни эффективными, ни (с точки зрения Кремля) полностью надежными.
В экономическом отношении Болгария остается по существу отсталой сельскохозяйственной страной, находящейся на рудиментарных стадиях частичной индустриализации. Первый этап индустриализации первоначально предусматривал расширение текстильной и пищевой промышленности, а в настоящее время связан со строительством объектов электроэнергетики, некоторых основных перерабатывающих производств (главным образом химической промышленности и стройматериалов) и некоторых машино-сборочных производств. Следует также отметить наличие нескольких урановых рудников в горах к северо-востоку от Софии. В сельском хозяйстве коллективизация зашла дальше и раньше, чем в любой другой стране- сателлите. Сегодня более 50 процентов пахотных земель приходится на так называемый социалистический сектор — в основном производственные кооперативы, так как совхозов мало.
Болгария культурно и исторически тесно связана с Россией и имеет русофильские традиции. Россия сыграла главную роль в создании независимого болгарского государства в XIX веке, свободного от турецкого владычества. Тем не менее последствия нынешнего советского контроля над Болгарией скорее свели на нет, чем усилили эту традицию из-за широко распространенного недовольства навязанной Советским Союзом диктатурой и советской экономической эксплуатацией.
АЛБАНИЯ
Албания — единственный из советских европейских сателлитов, географически изолированный от остальной части советского блока. Таким образом, это представляет особую проблему для Советов, единственный непрерывный доступ к Албании у которых осуществляется по морю. Из-за этого советский контроль основан не столько на военном господстве, сколько на стратегическом проникновении надежного советского персонала во всю албанскую политическую, экономическую и военную структуру в сочетании с искусным использованием традиционных албанских страхов перед территориальными чаяниями соседних государств.
Советский контроль, конечно же, осуществляется через коммунистический марионеточный режим под двойным руководством премьер-министра и председателя партии Энвера Ходжи и министра внутренних дел Мехмета Шеху. До войны в Албании никогда не было значительного коммунистического движения, и нынешний режим возник благодаря успешным усилиям небольшой группы решительных коммунистов, которые во время войны взяли под свой контроль албанское подпольное движение и захватили власть с помощью югославских коммунистов.
Вначале албанский коммунистический режим находился в тесной зависимости от Югославии. После раскола Тито с Коминформом в 1948 году режим прошел через серию решительных чисток от предполагаемых "протитоистских элементов". В настоящее время он, похоже, прочно связан с Коминформом и вполне способен контролировать любую потенциальную внутреннюю оппозицию.
Режим поддерживает свой контроль, опираясь на тщательно продуманную систему безопасности, ряд концентрационных и принудительно-трудовых лагерей и другие коммунистические методы полицейского террора и запугивания. Его слабость заключается в том, что ему не удалось обратить в свою веру большинство албанцев. Сообщается, что враждебность по отношению к режиму широко распространена, распространяясь даже на ряды армии и элементы в силах безопасности и полиции. Сама партия на местных уровнях слабо организована и во многих случаях состоит из тех, кто присоединился к ней по конъюнктурным, а не идеологическим соображениям. В Албании, вероятно, пассивная и активная оппозиция коммунистическому режиму более широко распространена, чем в большинстве других европейских сателлитов, хотя и не в такой степени, чтобы это угрожало режиму.
Экономические условия в Албании заметно ухудшились при коммунистах. Ситуация усугубляется теперешней изоляцией страны от ее естественных торговых партнеров на Западе, плюс советским упорством в развитии горнодобывающей промышленности и промышленности за счет сельского хозяйства. В настоящее время снабжение продовольствием крайне недостаточно, и решительные усилия по коллективизации сельского хозяйства привели к обобществлению примерно 6% пахотных земель, не послужили увеличению производства. Недоедание и нехватка одежды, топлива и медицинской помощи имеют серьезные последствия для морального духа людей. Признавая это положение, СССР и другие сателлиты были вынуждены оказать существенную экономическую помощь Албании. Без этой помощи режим Ходжи не мог оставаться у власти в течение столь длительного времени.
Географическая изоляция Албании делает ее наиболее уязвимой из всех стран-сателлитов. Албанцы, однако, опасаются, что вход Албании из советской орбиты может привести не к независимой Албании, а к разделу страны между некоторыми или всеми соседними государствами: Югославией, Грецией и Италией. У всех этих стран есть традиционные устремления к Албании или албанской территории, от которых никто из них убедительным образом не отказался. Кроме того, эти страны не доверяют намерениям друг друга в отношении Албании. Благодаря этой ситуации нынешний режим смог со значительным успехом представить себя албанцам единственным подлинным гарантом территориальной целостности страны.
ВОСТОЧНАЯ ГЕРМАНИЯ
Советская зона оккупации в Германии, которая была номинально преобразована в сателлит путем создания Советским Союзом марионеточного коммунистического режима "Германской Демократической Республики" в октябре 1949 года, является последним из государств-сателлитов, сформированных по этой модели, и вторым по величине, с населением 18,5 миллионов человек. В дополнение к своему высокому стратегическому значению для Москвы в борьбе за контроль над всей Германией, Восточная Германия вносит важный экономический вклад в Советское государство благодаря своей высокоразвитой и специализированной промышленности.
Продвижение Восточной Германии к статусу эффективного сателлита было замедлено ее своеобразным характером как части более крупной Германии, находящейся под разделенной оккупацией, а также общей политикой Советского Союза в отношении Германии, в том числе провозглашенным Москвой стремлением к восстановлению единой и независимой Германии. Близость свободной германской территории, западногерманского правительства и сильных западных вооруженных сил в сочетании с неурегулированным и динамичным характером борьбы западных держав и СССР в Германии, как правило, питали надежды на перемены и на сопротивление советскому режиму среди населения Восточной Германии, несмотря на присутствие советской оккупационной армии. В середине 1952 года советская стратегия сместилась в сторону более быстрого и неприкрытого создания полностью большевистского государства в Восточной Германии. Нет никаких свидетельств того, что от этой цели отказались, хотя продвижение к ней снова замедлилось с начала июня 1953 года.
Устаревший восточногерманский аппарат для всех практических целей управляется Социалистической единой партией (СЕПГ), организацией, в которой доминируют коммунисты, и которая была образована в 1946 году в результате слияния социал-демократов с коммунистами советской зоны по инициативе Советского Союза. Коммунисты пытались преобразовать СЕПГ в коммунистическую партию советского типа, но она по-прежнему остается довольно разнородной и громоздкой организацией, насчитывающей 1,4 миллиона членов. Ей не удалось заручиться сильной поддержкой рабочего класса. Часть молодежи, благодаря интенсивной идеологической обработке и ориентированной на молодежь коммунистической программе, по-видимому, стала самым большим элементом, поддерживающим режим за пределами самой ПСР.
В рамках контроля СЕПГ над политической жизнью страны, ряду некоммунистических политических партий разрешено продолжать существование на очень ограниченной основе в рамках советской политики поддержания фасада политической свободы в Восточной Германии. К ним относятся Христианско-демократический союз (155 000 членов), Либерально-демократическая партия (100 000), Национально-демократическая партия (50 000) и Демократическая крестьянская партия (30 000). Все подчиняются и зависят от СЕПГ. Помимо политических партий протестантская церковь, объединяющая примерно три четверти населения Восточной Германии, представляет собой единственный другой крупный институт, сохранивший некоторую независимость. Однако в качестве конкурирующего центра духовной лояльности он также в настоящее время находится под сильным принуждением со стороны государства соответствовать планам режима.
При отсутствии массовой поддержки режим осуществляет контроль обычными авторитарными методами. В середине 1952 года его усилия по физической изоляции населения от контактов с Западом резко возросли, особенно в отношении перемещения между Восточной и Западной Германией. Эти усилия увенчались лишь частичным успехом. Движение продолжается в значительных масштабах через границу между Восточным и Западным Берлином. Эта брешь в поясе безопасности Восточной Германии является брешью и в психологическом контроле, поскольку относительно легкий доступ в Западный Берлин способствует опровержению коммунистической пропаганды относительно условий, существующих на Западе. Более того, присутствие западных сил в Берлине является серьезным препятствием для полной консолидации коммунистического контроля над Восточной Германией. Основными уязвимыми сторонами Восточной Германии перед политической войной Запада являются продолжающееся чувство, царящее в Восточной Германии, что она остается частью западного сообщества; стремление к объединенной Германии, пример и притягательная сила Западной Германии; и тот факт, что восточногерманский режим явно представляет советские, а не немецкие интересы, и переделывает Восточную Германию по советскому и сателлитному образцу.
В начале июня 1953 года правительство Восточной Германии объявило о ряде мер, в значительной степени экономических и социальных по своему характеру, изменяющих, а в некоторых случаях явно приостанавливающих некоторые аспекты программы советизации. Это изменение, возможно, было частично мотивировано осознанием того, что темпы индустриализации и перевооружения были слишком амбициозными для ресурсов Восточной Германии и, с усилением политических репрессий, вызывали опасное народное недовольство, хотя программа также соответствовала текущим советским шагам в международной политике. Во всяком случае, народное недовольство было продемонстрировано волной забастовок и беспорядков, прошедших 16 и 17 июня, вынудивших ввести советские войска и объявить военное положение. Несмотря на некоторые продолжающиеся репрессии против участников беспорядков и другие возможные шаги по противодействию беспорядкам, режим, похоже, в настоящее время продолжает определенные меры послабления.
Источник: Национальное управление архивов и документации, Закон о свободе информации (обязательное рассекречивание с передачей в архив национальной безопасности). Полностью рассекреченная версия доступна в Архиве национальной безопасности, коллекция "Острые проблемы СССР".
Перевод с английского Алисы Ордабай.