SOVIET HISTORY LESSONS

Виноват ли коммунизм

в растлении России?

 

Дуглас Смит  —  автор бестселлеров "Бывшие люди" и "Распутин"  — анализирует корни российских проблем.

​

​

Невероятный успех – как коммерческий, так и научный – книг Дугласа Смита, в которых он воскрешает забытые трагедии российского прошлого, сам по себе стал феноменом книгоиздания 2010-х годов.

Его бестселлер 2012 года "Бывшие люди" не только в подробностях и объемно представил историю истребления русской аристократии после революции 1917 года, но и положил конец некоторым давним спорам внутри самой российской интеллигенции. "Почему вы считаете, что виноваты 'нацмены' какие-то?", — писал Владимир Максимов Александру Солженицыну в начале 1970-х годов о большевистской революции. "Делали-то сами крестьяне. Худшая их часть, но сами крестьяне. Я тоже люблю этот народ. Я русский. Но этот народ — и жертва, и палач".

​

Основанный на подробных исследованиях, 500-страничный том Смита подтвердил справедливость оценок Максимова, а также поддержал работу тех, кто в 1990-х годах во Франции придал ускорение термину "классицид", укрепив его в западном политическом словаре с выходом работы группы парижских историков под названием "Черная книга коммунизма". 

​

Но вместо того, чтобы уйти в одну тему, Смит продолжал расширять свой диапазон и выпускать не менее увлекательные книги о других страницах русской истории. За "Бывшими людьми" в 2016-м году последовал "Распутин" (самая подробная из написанных по сей день биографий "царского друга"), а в 2019-м — "Российская миссия: забытая история о том, как Америка спасла Советский Союз от гибели", в которой рассказывается история американской помощи голодающему советскому государству в начале 1920-х годов.

​

Помимо того, что книги Смита возвращают голос забытым актерам и режиссерам русской истории, они также помогают осмыслить современную Россию – ее беззаконие, военные авантюры и дихотомию между пассивностью населения и безрассудством правителей. И именно поэтому мне захотелось встретиться с ним лично, чтобы узнать, как страшное прошлое России влияет на столь же ужасающее настоящее.

​

Смит живет в Сиэтле, но несмотря на то, что большую часть своего рабочего времени я провожу именно в этом городе, встречаемся мы по Зуму, потому как история не всегда ходит рука об руку с географией.

​

​

Алиса Ордабай: Многие наблюдатели сегодня говорят о моральном упадке российского общества. Сравнимы ли нынешний цинизм, нигилизм и ксенофобия с дореволюционной Россией при Николае II?

 

Дуглас Смит: Можно, вероятно, говорить о схожей атмосфере цинизма в обоих обществах. Цинизме в отношении получаемой информации, независимо от того, исходила ли эта информация от правительства, из новостных источников или имела другое происхождение. На этом уровне, возможно, есть некоторое сходство.

​

Историк никогда не должен делать прогнозы или утверждать, что знает, что произойдет, потому что мы, историки, склонны всегда очень сильно ошибаться. Но мне кажется, глядя на 1915, 1916, 1917 годы, что произошла просто полная и окончательная утрата веры в самодержавие 300-летней династии Романовых. Все, похоже, предчувствовали, что режим падет. И с нетерпением ждали этого. Тот факт, что никто после краха Романовых реально не выступил в их защиту, показывает, до какой глубины дошло полное неверие в монархию.

​

Когда же я смотрю на то, что происходит в России сейчас при Путине, то становится трудно понять, каковы настроения в стране, потому что честных ответов мы не получаем. Но из того, что я читаю, не следует, чтобы среднестатистический россиянин сегодня был бы столь же циничен по отношению к своему правительству и в такой же степени готов к его уходу. Так что я не вижу явного сходства между ситуацией конца правления Романовых и теперешней ситуацией.

​

А.О.: До прихода большевиков в России все еще сохранялись моральные авторитеты: такие люди, как Толстой, который выступал против войны, и к которому прислушивались, по крайней мере, некоторые слои общества. Сегодня в России, похоже, нет уважаемого человека, который мог бы говорить о морали. У меня было несколько бесед с людьми в Сорбонне, и Франсуаза Том, например, отмечает, что в России нет ни одного сильного голоса, осуждающего войну в Украине, что является признаком морального краха российского общества. Согласились бы вы с такой оценкой?

​

Д.С.: Между 1917 и 2023 годами существует такое сильное различие в технологиях. У властей сейчас гораздо больше возможностей контролировать и отслеживать поведение населения. Мы должны это учитывать. Они могут очень внимательно следить за поведением людей, и люди знают об этом, поэтому очень осторожны в своих высказываниях. В последние годы режима Николая существовала гораздо большая свобода выражения мнений, чем в нынешней ситуaции. И в этом смысле данный режим гораздо более репрессивный, гораздо более контролирующий, гораздо более угрожающий и опасный, чем режим Николая.

​

Мне кажется, что на этом уровне режим Путина продолжает быть невероятно эффективным и успешным: будь то в деле изгнания моральных авторитетов за пределы страны, будь то — в таких случаях, как Навальный, Кара-Мурза и так далее — в деле заключения их в тюрьму и таким образом затыкания им ртов, или в деле лишения их жизни -- будь то дома или за границей, или просто в деле наведения на людей ужаса, когда они от страха молчат и уходят в пессимизм и цинизм, и просто не могут поднять голову.

​

Но в целом я бы согласился, что сегодня в России нет больших моральных авторитетов. На мой взгляд, это уже давно является одной из самых больших проблем России. Это страна, которая, кажется, стремится найти моральные авторитеты в отдельных людях, а не в более крупных движениях. Лично я всегда очень скептически относился к мысли, что какой-то человек может вдруг появиться и спаси Россию – будь то Навальный или кто-то еще. Я просто считаю, что это слишком упрощенно — думать, что один человек может разрешить столь сложную ситуацию с такими глубокими проблемами, как у России.

​

А.О.: Что стоит за инстинктом российских правителей начинать новую войну каждый раз, когда дела внутри страны начинают идти крайне плохо? И есть ли вообще, на ваш взгляд, такая корреляция?

​

Д.С.: Я не думаю, что действительно существует такая корреляция. Возьмите войны Петра против Швеции в начале 18-го века. Он на самом деле не пытался отреагировать на какой-то внутренний кризис.

 

А.О.: А, может быть, ими движет просто ощущение неосуществленности российской государственности?

​

Д.С.: Возможно, если мы говорим о более современных периодах. Но опять же, я не думаю, что войны Екатерины Великой против Турецкой империи были... В этом смысле это была своего рода силовая политика Европы 18-го века. Действия Австрии, Пруссии, России, Англии — все они следовали одному и тому же образцу и имели один и тот же менталитет.

​

Я думаю, можно сказать, что русско-японская война 1905 года была результатом того, что Николай II подумал: "О, быстрая война, чтобы поднять моральный дух и возобновить приверженность трону", и тому подобное. Но все, естественно, пошло в противоположном направлении. И действительно, ослабление поддержки, которой пользовался престол, привело к революции 1905 года, равно как и необходимость реформ, перемен. Таким образом, можно сказать, что войны, направленные на решение внутренних проблем, как правило, бьют по самому правителю и ведут к еще большим проблемам. После Крымской войны также возникла необходимость в реформах и переменах. Однако я думаю, что в данном случае причины вторжения в Украину во многом связаны с внутренними проблемами, с тем, как их воспринимал Путин, и с тем, как он пытался их решить. Это определенно.

​

А.О.: Наш сайт развивался таким образом, что изначально мы были местом, где друзья Владимира Буковского публиковали свои воспоминания о нем. А поскольку все эти люди были "воинами холодной войны", у сайта вскоре появился голос, который возлагал вину за все беды России непосредственно на большевиков. Но я всегда чувствовала — как наполовину русская с большой сетью семейных связей в России — что дело не только в большевизме. Что есть что-то, что сидит глубже. Что бы вы сказали на это?

​

Д.С.: Да, я полностью согласен. Я не верю в идею, что большевизм как бы упал с неба и развратил русский народ. Я думаю, что если вы потратите много времени на изучение ранней истории России, если вы изучите имперский период, то обнаружите глубокие связи с 20-м веком. Советская система в том виде, в котором она развивалась, в моем понимании, во многом обязана глубоким историческим традициям российского прошлого. Наиболее очевидным является понятие произвола, произвольного использования власти, которое определенно существовало при московских князьях и при царях императорской России и было во многом отличительной чертой советской системы, а также очень сильно присутствует и сегодня в путинской России.

​

Отсутствие настоящего верховенства закона, отсутствие сильного, независимого гражданского общества — такого рода черты, которые характеризовали Советский Союз — во многом характеризовали и жизнь в России в 19-м веке. Я знаю, что есть историки, которые хотят переворошить периферийные материалы и тратят многие годы на написание книг, в которых говорят: "О нет, в России действительно было уважение к закону" и тому подобное. Я этому просто не верю. Если вы охватите взглядом более широкие тенденции, более глубокие закономерности и сравните их с тем, что происходило, скажем, в Англии в то же время или даже в некоторых частях германского мира, то картина будет совсем иной. Поэтому я бы сказал, что большевизм в том виде, в котором он возник, был в значительной степени выражением русской традиции и русских привычек мышления и практики, а не воплощением того, как всегда должен выглядеть марксизм.

​

А.О.: Некоторые говорят, что Ленин был случайностью. Что Россия встала на путь реформ, либерализации и экономического развития. Так ли это было на самом деле? Была ли революция результатом неудачной цепочки событий? И был ли у России шанс на реформы?

 

Д.С.: Возможно, про большую часть российской истории можно так сказать: "Если бы только не пришел Иван Грозный", "Если бы только не пришел Петр Первый", или другие подобные фигуры и события. Некоторые утверждают, что в последние десятилетия 19-го века Россия модернизировалась. И если бы не начало войны в 1914 году, она превратились бы в немного более либеральное, демократическое, основанное на более широком участии правительство, уважающее личность, открытое и свободное общество. Возможно. Лично меня никогда особо не интересовали исторические "а что", "а если" и контр-факты. Мне кажется, что просто попытаться выяснить, что же на самом деле произошло, уже само по себе достаточно сложно. И почему это произошло. Это настолько сложно, что я не чувствую необходимости пытаться размышлять: "О, если бы только Ленина не посадили в тот поезд, не провезли через Германию и не привезли обратно в Петроград, подумайте, как иначе могла бы сложиться история..." Возможно. Но в эту игру можно играть вечно. Я не знаю. Что, если бы Сталина убили в ходе ограбления одного из тех банков, которые он грабил, чтобы поддержать большевиков? Мне кажется, что это может оказаться забавной игрой вечером за парой рюмок, но я не считаю это особо стоящим времяпровождением.

​

А.О.: Обязательно ли любить Россию, чтобы быть компетентным экспертом и прогнозировать ситуацию в отношении России? Обязательно ли эксперту должны нравиться русские люди, или русский язык, или русская культура? Потому что я обнаружила, что люди, которые предсказывали войну с Украиной много лет назад и которые оказались точными в своих оценках России, были именно теми людьми, которые не любили Россию, не любили русскую культуру и никогда не пытались этого скрывать. Я имею в виду, например, людей в Сорбонне, которые еще в 1992 году сказали: "Российская Федерация – это не новое государство, это то же самое государство, которым правят все те же люди. Ожидайте ужасных войн, ожидайте насилия, ожидайте, что эти люди и эта страна будут постоянной угрозой свободному миру". Иногда говорят, что для того, чтобы понять что-то, нужно это полюбить. Но всегда ли это так?

​

Д.С.: Я думаю, если ты слишком любишь какое-то место, то любовь тебя ослепляет. Любовь слепа. Но если ты ненавидишь какое-то место, это тебя тоже может ослепить. Я думаю, что нужно постараться быть открытым. У меня такие замечательные русские друзья, и я бы отдал за них свою жизнь, и я знаю, что они сделают то же самое ради меня. Я ездил туда и изучал страну более 40 лет. У меня там было так много замечательных событий со многими людьми. Я испытываю огромное уважение ко многим аспектам русской культуры – живописи, музыке, литературе – к разным вещам. Я бы не посвятил свою жизнь изучению того, что ненавижу. Я не могу представить, как бы я так мог. Я думаю, это отравило бы мое сердце. Моя любимая книга — это книга русского автора, которого я обожаю, и это не Толстой или Достоевский, а Константин Паустовский. Его мемуары для меня — самая красивая книга в мире. И я ее просто обожаю. Мне нравится дух этого человека.

 

А.О.: Язык этой книги такой красивый.

​

Д.С.: Да, красивый. Поэтому я думаю, что не нужно упрощать. Я думаю, можно любить страну и при этом видеть ее недостатки. Я родился и вырос в США. Это мой дом, и я чувствую глубокую связь с этим местом и твердую любовь. Но в то же время я также глубоко осознаю жестокость истории этой страны, то, что она делала с людьми – от искоренения местного образа жизни до сотен лет рабства, за которым последовал Джим Кроу, наши деяния за границей, с другими странами и культурами, во многих случаях ужасные. Но я, тем не менее, люблю это место, у меня есть друзья и хорошие воспоминания, и я многое люблю в этой стране. Так что для меня это более зрелый подход к делу, я бы сказал.

​

А.О.: Я не знаю, насколько вы изучали этот вопрос или читали об этом, но в России сейчас наблюдается новая волна одержимости оккультизмом: телефонные линии, по которым вы можете звонить гадалкам; целые каналы государственного телевидения, транслирующие так называемые "документальные фильмы" на тему оккультизма; интервью с "практиками" и так далее и тому подобное. И это продолжается уже довольно давно. Можно ли вы сказать, что здесь можно провести сравнение с тем, что происходило в последние годы правления Николая II?

​

Д.С.: Думаю, нам, американцам, следует здесь осторожно высказываться. Мы довольно известны тем, что у нас есть и хироманты, и экстрасенсы и тому подобные деятели. Вы, вероятно, найдете их на одной из 8 миллионов станций кабельного телевидения, интернет-сайтах или где-то еще. Даже в поздней императорской России большая часть этого увлечения оккультизмом, мистицизмом, вызовом духов и всем остальным — это были идеи, которые не появились в России, а были заимствованы извне.

​

Я обратил на это внимание, когда много времени проводил в России в 1990-е годы. Даже тогда было ощутимо явное сильное увлечение этими идеями. И, вероятно, оно стало сильнее. Возможно, что связь между тем, что происходит сейчас, и тем, что происходило в России в прошлом, — это своего рода увлечение тем, что раньше называли "темными силами". Эта вера в то, что в мире действуют темные силы, которые скрыты, секретны и неизвестны, но именно они являются настоящими движущими силами истории. Это силы, которые на самом деле держат в своих руках рычаги за кулисами того, что происходит. Я думаю, что это было важной частью менталитета многих русских накануне революции. И что это все еще является частью менталитета в сегодняшней России. Это было так в других местах и в другие времена, но россияне, как мне кажется, особенно склонны верить в заговоры. Это видно даже в самом Путине.

​

А.О.: Но он человек малообразованный, так что это понятно.

​

Д.С.: Но когда он видит протестующих людей на улице – будь на Майдане или…

​

А.О.: …он думает, что они выходят, потому что им кто-то заплатил.

 

Д.С.: Либо ЦРУ, либо Америка тайно платит людям, чтобы манипулировать ими. Он не может поверить в то, что видит собственными глазами: люди на улице протестуют по собственной воле. Тут должна быть задействована какая-то "темная сила". Это одна составная. Также я думаю, что люди, которые живут в обществах, где у них у самих мало контроля над жизнью и над обществом, где все решения принимаются какой-то тайной группой внутри черного ящика, где голосование ничего не значит, где вы не можете даже организовать свою местную маленькую жизнь без вмешательства со стороны полиции… Люди в этих очень закрытых, ограничительных, авторитарных обществах, мне думается, часто более склонны к вере в заговоры, потому что они не видят никакой возможности свободы действий в своей жизни. Они не понимают, как они сами могут как-либо повлиять на что бы то ни было, в мелком или крупном масштабе. Таким образом появляется эта склонность верить в большие, темные силы, будь то заговоры или оккультизм, или, допустим, "евреи стоят за всем", или "за всем стоят масоны", или "за всем стоит ЦРУ".

​

А.О.: Легко понять, почему Путину – этому маленькому человеку с мышиным сердечком – трудно поверить, что кто-то может обладать львиным сердцем и выйти на протест из чувства простого самоуважения и личного достоинства. Но каким человеком был Николай II? Были ли у него общие черты с Путиным? Что стимулировало его увлечение оккультизмом и силами, которые, якобы, действуют за кулисами видимой реальности?

​

Д.С.: Я думаю, это был не столько Николай, сколько его жена Александра. Я думаю, что именно она стимулировала увлечение оккультизмом, "святыми людьми" из крестьян, такими как Распутин. Мне думается, что Николай был таким слабым человеком, таким неэффективным, что просто хотел подлаживаться и жить спокойно. Его жена была глубоко привержена этим идеям, а он не хотел "раскачивать лодку". Так что я думаю, что в его случае это было не столько то, во что он верил, а "то, чего хочет Александра". Но это увлечение оккультными фигурами и темами было широко распространено во всем светском обществе того времени.

​

А.О.: Будучи наполовину русской, я обладаю широким выбором исторических личностей 20-го века, которых могу обвинить в том, как обстоят дела сейчас в России. Но человек, которого я бы сказала, что презираю больше всего — это Николай. В то время как большинство россиян считают его если не великим деятелем, то уж точно прекрасным малым (предположительно, по сравнению со Сталиным и Лениным), а некоторые даже считают, что он заслуживает определения в святые. Что бы вы сказали этим людям?

​

Д.С.: Он не "святой", но он "мученик".

​

А.О.: "Мученик", да. "Страстотерпец".

​

Д.С.: Работая все эти годы над биографией Распутина, мне приходилось читать многое из того, что писал сам Николай, что он думал сам, и что о нем писали другие. Он был невероятно невзрачной фигурой.

​

А.О.: У него были записи в дневнике: "Катался на велосипеде, подстрелил 12 ворон".

​

Д.С.: Он не хотел быть царем. Это не было его жизненным планом. Но судьба посадила его на трон. И он не был к этому готов. Он этого не хотел и не соответствовал высоте своего положения. Он никогда не смог бы стать лидером. Его сравнивали с подушкой, потому что он как бы принимал форму последнего человека, сидевшего на нем — соглашался с последним человеком, с которым он говорил. А затем совершенно об этом забывал и соглашался со следующим человеком, имевшим с ним аудиенцию. Полное отсутствие интеллектуального любопытства. Он и Александра были кошмарными антисемитами. Они были просто очень, очень отвратительными фигурами.

​

А.О.: "Отмена черты оседлости оскорбила бы мои христианские чувства", — писал он.

​

Д.С.: Да. Если именно это вы хотите видеть в своих святых, то это странно. Я уверен, что в и других церквях есть много святых-антисемитов, но… Тем не менее, он никогда не был таким упертым, или таким безжалостным, или таким жестоким, или таким бесчеловечным, каким был Ленин. И в этом смысле, я считаю, это его плюсы.

​

А.О.: Как вы думаете, хорошо ли россияне знают свою историю? Естественно, что при Советском Союзе люди просто не могли ее знать. Материалов не было, из библиотек все было убрано, доктрину вдалбливали с детства. Но с распадом СССР появилась масса возможностей наверстать упущенное, было издано и переведено много материалов. Тем не менее, как вы думаете, сознательно ли россияне закрывают глаза на те страницы своей истории, которые им не нравятся, или просто они ее не знают?

​

Д.С.: Я так понимаю, что с приходом Горбачева, а затем с распадом Советского Союза произошел взрыв публикаций материалов на все эти табуированные темы советского прошлого, и это вызвало огромный интерес. Я провел в России большую часть 1990-х годов, и видел всех этих людей, продававших эти новые книги на улицах, и людей, читавших их, репрессированных авторов. Люди, наконец, получили возможность прочитать все те книги Набокова, которые хотели, или любые другие книги.

​

Но у меня такое ощущение, что это не проникло очень глубоко. Да, среди интеллигенции, в больших городах, те люди, которые действительно интересовались историей, культурой и всем прочим, они, наверное, все это прочли. Но у меня нет ощущения, что это проникло очень глубоко. И мне кажется, что всегда были люди, которые не хотели верить этому трезвому взгляду на прошлое. И эти люди никуда не делись. Они все еще оставались, выжидая, если хотите, своего часа, чтобы отменить открытие российского прошлого.

​

Это не было так, как в Германии после Второй мировой войны, когда нацисты потерпели поражение и были оккупированы победителями. А победители, по сути, говорили: "Мы вас ткнем носом во все это, и вы узнаете эту историю, вы ее выучите". Ничего подобного в России никогда не произошло. И многие из виновников насилия все еще сидели там. И не были наказаны. Не было создано комиссии по установлению истины и примирению. И вот почему все это остается возможным: Сталина считают одним из величайших ораторов в российской истории по результатам общественных опросов. Они, как общество, никогда не были вынуждены честно посмотреть на это прошлое и попытаться извлечь из него уроки.

​

А.О.: Ваши книги "Бывшие люди" и "Распутин" — отличная отправная точка для всех, кто хочет понять современную Россию, хотя в них описаны события, произошедшие более 100 лет назад. А какие еще книги вы бы порекомендовали молодым людям, увлеченным новостями и желающим узнать не только то, что происходит в России, но и почему?

​

Д.С.: Это хороший вопрос. Мне на ум приходят две книги последних лет, которые действительно помогают понять сегодняшнюю Россию. Одна из них написана корреспонденткой Financial Times Кэтрин Белтон — "Люди Путина". Это глубокое погружение в тему, основанное на многолетних репортажах из России о том, что случилось с КГБ после распада Советского Союза, где она объясняет то, что произошло со всеми этими людьми. И она так потрясающе показывает, что они никуда не исчезли, и что их структуры никуда не исчезли. И как они ввязались в организованную преступность и выжидали, пока не смогут вернуть себе власть, что они и сделали и сделали очень эффективно. Ее книга очень увлекательна. Сотни страниц. Большая, глубокая и невероятно подробная. И, опять же, это чтение оставляет вас с чувством крайнего цинизма и своего рода отчаяния. Так что это одна книга.

​

А затем есть еще одна книга, относительно короткая, написанная не западным сторонним наблюдателем, а российским инсайдером (за неимением лучшего слова) о природе режима Путина, и о том, что этот режим говорит о людях и об отсутствии морального авторитета в России. Это книга Сергея Медведева "Возвращение российского левиафана". Каждая глава представляет собой отдельное эссе, и она увлекательна как окно в самое сердце и душу путинского режима. А это очень темное место, я бы сказал. Эти две книги в некотором смысле очень разные, но они хорошо дополняют друг друга с точки зрения понимания того, какой стала Россия за последние 20 с лишним лет.

​